Рассказ Л. Чарской. “Гиме – живая игрушка”.
1.
Гиме ее звали. Она была черненькая, как мушка, с черными глазами, с высокой прической и массою черепаховых и золотых гребней в голове.
Она ходила в шелковом вышитом шелками халатике, который назывался кимоно, опоясанном атласным поясом, или оби.
Кимоно было светло-голубое с желтыми цветами, а оби черного цвета с золотыми кистями.
Гиме была маленькая и очень красивая японочка. Кроме черных японских глазок и черных же глянцевитых волос, у Гиме было матовое, желто смуглое личико цвета желтого мрамора, на котором играл не переставая нежный, розовый, как зари, румянец. У Гиме были коралловые губки и черные, точно нарисованные брови. И если девочек с косыми глазками можно назвать красивыми, то Гиме была самою красивою из них. Она была красавица.
Старый Азума, ее отец, очень любил свою красивую дочку.
Азума давно лишился жены. Он овдовел уже лет десять и теперь всю свою прежнюю любовь к жене перенес на хорошенькую Гиме.
Старый Азума имел маленький чайный домик вблизи японской столицы Токио. В этом домике хорошенькие грациозные японочки, называемые гейшами, пели и плясали под звуки ше. Ше это музыкальный ящик, один из любимых инструментов в Японии. Многочисленные посетители приходили в чайный домик, как у нас приходят в театры, садились за столики и распивая душистый чай из крошечных фарфоровых чашечек, любовались танцами маленьких нарядных гейш и давали старому Азуме много золотых монет за представление. А Азума покупал на них своей Гиме нарядные кимоно, золотые гребни и дорогие оби. Азума одевал Гиме, как куколку. Она была наряднее и красивее всех своих подруг. Иногда, по большим праздникам, когда чайный домик посещали особенно знатные иностранцы, Гиме играла и пела с остальными гейшами и всегда выделялась среди них своей грацией и красотой.
— Гиме у тебя растет, как принцесса! Говорили Азуме знакомые посетители чайной.
— Не дай Бог что случится с тобою, девочке будет очень трудно, небось немного скопил деньжонок для дочки на случай своей смерти! Рассуждали они.
— Ничего не скопил! Простосердечно сознавался Азума,— все деньги, которые я выручал с представлений в чайном домике, шли на наряды Гиме, на украшение ее жилища, на всевозможные удовольствия, которые я доставлял ей. О том, чтобы отложить копейку на черный день, я и не думал. Да и зачем думать? Проживу, я еще долго. И волею судьбы умру тогда, когда моя Гиме уже вырастет и будет женою какого-нибудь знатного самурая (рыцаря) или богатого иностранца. Так говорил своим друзьям Азума. Так он думал, а судьба думала иначе.
2.
В один прекрасный вечер в чайный домик приехал знатный богатый русский князь с женою и детьми одного возраста с маленькою Гиме.
Как только дети князя увидели Гиме, они пришли от нее в неописанный восторг.
Папа! Мамочка! Смотрите, что за прелестная японочка! Вскричала миловидная белокурая княжна Нина по-английски.
Гиме понимала английский язык, которому ее выучили учителя, приглашенные для ее образования старым Азумой и услышав замечание миловидной белокурой княжны, улыбнулась и закивала ей своей хорошенькой головкой.
Ты мне напоминаешь цветок белой розы, весело крикнула она белокурой Нине. Это было очень любезное приветствие по японским обычаям. И начала танцевать свой красивый, полный восточной грации танец под мелодичные звуки ше, струны которого перебирала другая маленькая гейша.
Чем дольше шел танец, тем все грациознее и милее танцевала его Гиме. Ее черные, приподнятые по уголкам глазки ярко блестели, точно две черные яркие звездочки. Ее из желто-матовые щечки горели ярким румянцем. Она была чудно-хорошенькая в эту минуту. Маленькие гейши старались не отставать от нее. Но до Гиме им было далеко. И вдруг в самый разгар танцев откуда-то снизу раздался отчаянный крик по-японски.
— Скорее! Сюда. На помощь! Старый Азума разбился. Несчастье со старым Азумой!
Гиме дико вскрикнула и как подкошенная, рухнула без чувств на пол. Некоторые из публики
кинулись к ней, другие бросились на помощь к старому Азуме.
Действительно, страшное несчастье случилось с хозяином чайного домика. Желая угостить гостей как можно лучше, он спустился в погреб, где у него хранились самые старые и самые лучшие вина, но впотьмах оступился, упал на спину и сломал себе спинной хребет.
Азума умер сразу, тут же на ступенях погреба. Его бережно подняли и отнесли в шайю. А Гиме все еще не приходила в себя.
Около нее хлопотала княгиня и белокурая Нина, жена и дочь посланника.
Вы знаете, дети, что значит посланник?
Это представитель каждого государства в другом, чужом государстве. Все государства обмениваются между собою посольствами и князь Павел Петрович Бельский был русским посланником при Японском дворе. От того он и жил в Токио, столице Японского государства.
Князь Бельский принял большое участие в маленькой Гиме.
Старый Азума лежал мертвый. Его домик наполнился друзьями покойного. Все они спорили и говорили по поводу Гиме.
— Ах, что то будет с девочкой? Держал ее отец, как принцессу, а ничего не оставил ей в наследство, ни одной иены. Кто примет ее к себе в дом — не обрадуется. Уж очень избалована девочка, а ведь ничего не имеет. Совсем нищая! Худо ей будет, бедняжке Гиме!
Князь Бельский прислушивался к этим словам и сердце его наполнялось жалостью.
В самом деле, что станет с малюткой Гиме? Куда денется бедная сиротка? Все ее родственники и друзья не торопятся высказать желание принять ее в свой дом. И князь взглянул на маленькую японочку. Она как раз в эту минуту пришла в себя, открыла удивленные глазки и дико озиралась вокруг, как бедный запуганный зверек.
И вдруг, увидев труп отца, бросилась на грудь княжны Нины и горько, неудержимо зарыдала.
Маленькая княжна чем могла утешала Гиме. Она осыпала ее ласками, нежно целовала в коралловые губки.
Князь услышал взволнованный лепет дочери, утешавшей Гиме, и тут же решил:
— Гиме некуда деться. Я возьму ее в свой дом. Пока мы живем здесь, ей будет время привыкнуть, а потом, когда придет срок уезжать в Россию, она уже вполне освоится с нам. К тому же очень приятно иметь в доме такую прелестную, грациозную девочку. И князь это свое предположение взять Гиме высказал ее родственникам. Те охотно согласились и были даже очень довольны тем, что Гиме попадет в дом богатых и знатных иностранцев.
После похорон старого Азума Гиме переселилась в дом князя Бельского.
Но человек предполагает, а Бог располагает. Князь думал долгое время пробыть в Токио, но дела повернулись так, что его вызвали в Россию. Они должен были сразу собраться и уехать. Поехала с ними в Россию и его семья. И Гиме поехала с ними.
3.
Гиме очень полюбили в семье князя.
Да и нельзя было не полюбить эту нежную, ласковую, очаровательную девочку. Она долгое время тосковала по отце и горько, неутешно плакала. Но мало-помалу горе малютки стало притупляться,—ведь время лучший доктор для всякого горя. И с течением времени Гиме стала свыкаться со своей потерей.
К тому же Бельские окружал маленькую японочку самыми нежными заботами. Ее комнату застлали лучшими восточными коврами, а поверх ковров наложили расшитые шелками и разрисованные акварелью татами. Татами называются подушки, которые кладутся на пол и служат вместо мебели для сиденья в Японии.
Всюду были расставлены хорошенькие ширмочки и висели разноцветные бумажные фонарики с нарисованными на них птицами и цветами. В углу комнатки стояла высокая, в роде глубокой кадки, красивая ванна. Ее наполняли теплой водой и Гиме каждый день купалась в ней, как это делают японцы. На полочках стояли всевозможные изображения Будды, (бог, которому поклоняются Японцы) и передними ставили фарфоровые чашечки величиной с наперсток с крепким ароматичным чаем и клались засохшие цветы. Это было приношение Будде маленькой Гиме. Впрочем не одни засохшие цветы были в ее жилище. Княгиня приказала садовнику вырастить много белых лотосов и хризантем в теплице. Лотосы и хризантемы —это цветы Японии. Целые поля лотосов вы найдете там. А хризантема— царственный цветок Японии и особенно почитается жителями ее.
И вот целые букеты лотосов и хризантем наполняли вазы в комнате Гиме.
Ей не позволили одеваться по-европейски и она носила свои цветные шелковое кимоно, один другого богаче, один другого наряднее.
Когда к Бельским приезжали гости, Гиме звали в гостиную и заставляли ее играть на ше, петь песни и танцевать перед гостями. И Гиме играла, пела и плясала.
Ее хвалили, восторгались ею, ласкали наперебой. Ее задаривали конфетами, цветами, подарками. С нею много разговаривали на английском языке.
Гиме была весела, мила, остроумна.
Ее ответы вызывали новый восторг.
— О, она совсем оправилась после своего горя эта маленькая Гиме—смотрите на нее, как она весела и беззаботна! Слышите, как она смеется? Говорили про нее.
Да, маленькая Гиме смеялась.
Она видела заботы чужих ей людей. Ее трогали эти заботы и чтобы чем-нибудь отплатить за них, Гиме старалась утешить и повеселить добрых людей в свою очередь.
Одного только избегала Гиме: выходить на воздух и смотреть в окна. Шторы в ее комнате, где она проводила весь день, были всегда спущены. Гиме боялась поднять их и заглянуть туда, где было так холодно и где летали белые пушинки снега, а землю покрывала белая сплошная пелена. От того она и не выходила из своей хорошенькой поэтичной комнатки, где всегда так хорошо пахло цветами и где целый день горела хибаччи, то есть японская переносная печка-жаровня.
И только, когда во всех остальных комнатах огромной княжеской квартиры спускали занавес на окнах и зажигали лампы, Гиме выходила из своего уютного уголка.
Но чаще всего она сидела в нем, перебирая струны своего музыкального ящика и мурлыча какую-то восточную песенку.
И лицо у нее делалось трогательно-задумчивым и печальным в такие минуты.
Но вот раскрывается дверь ее комнатки, и к ней влетает стрелой княжна Нина.
— Гиме! Голубушка. Что ты одна сидишь? Спой что-нибудь или станцуй для меня! Милая Гиме! Пожалуйста. Мне сегодня так скучно!
И лицо Гиме сразу изменяется. Глаза снова загораются веселыми огоньками. Губки улыбаются. О, она с радостью потешит свою русскую сестру, как называет Гиме Нину, и в следующую же минуту Гиме танцует, напевая какую-то восточную песенку.
— Совсем освоилась у нас Гиме,—в тот же вечер говорит княжна Нина матери.
— Знаете, мамочка, она даже никогда не вспоминает о своей родине. И такая всегда веселая, щебечущая точно птичка!
— Милая девочка! Ласково целуя Гиме, говорит княгиня.
— А я ей сюрприз приготовил, говорит князь и лукаво улыбается в сторону Гиме.
— Какой? Какой сюрприз, папа?—наперегонки бросаются к отцу княжна Нина и ее младший брат Жорж.
Но Павел Петровичи только продолжает улыбаться.
— Сюрприз — Гиме! И никто не должен знать его раньше Гиме,—отвечает он со смехом.
4.
Это было в день именины Павла Петровича.
Ждали много почетных гостей. По комнатам, неслышно скользили лакеи, делая всевозможные приготовления к вечеру.
В буфете убирали вазы конфетами и фруктами. Масса цветов, расставленных по углам зал и гостиных, лили свой приятный, сладкий аромат.,
Гиме было приказано нарядиться в ее лучший кимоно.
В десять часов стали съезжаться гости.
Позвали Гиме. Она вышла в нарядный зал, одетая как куколка, с оживленным личиком, держа в руках свой музыкальный ящик и грациозно поклонилась гостям, потом скромно опустилась на шелковое татами, принесенное ей из ее комнаты лакеем и запела.
Ах, как пела Гиме!
Голосок у нее был чистый и звонкий, как свирель. Серебряные звуки его точно таяли в огромной прекрасной зале.
Она пела о синем море, о жарком солнце, о цветах лотоса и хризантем.
Щечки ее разгорелись и сами стали похожими на розовые хризантемы.
И вдруг Гиме вздрогнула.
— Гиме! Позвал ее кто-то позади нее.
Она насторожилась.
Это был совсем незнакомый голос.
— Гиме! Снова произнес голос и тихо продолжал на чистейшем японском наречии:
— Здравствуй, маленькая Гиме! Я привез тебе поклон из нашей обожаемой страны Дай-Нипон. Дай-Нипон – значит священная страна. Так японцы называют свою родину.
Едва только услышала эту фразу Гиме, как тихо вскрикнула. Глаза ее широко раскрылись и смертельная бледность разлилась по прелестному помертвевшему личику.
— Дай-Нипон! Дай-Нипон! Прошептали ее губки и она тихо без чувств соскользнула на пол со своего татами.
Страшный переполох наступил в зале.
Гости, на смерть перепуганные, окружили маленькую японочку. Все волновались.
Но больше всех волновался небольшого роста господин с характерным типом лица настоящего японца. Это был член японского посольства, которого пригласил к себе князь Бельский, чтобы доставить удовольствие маленькой Гиме.
Маркиз Нато, молодой японец, очень растерялся при виде бесчувственной малютки Гиме. Он не думал, что Гиме так тяжело переживет первое услышанное ею на чужбине родное японское слово.
Между тем Гиме медленно приходила в себя.
Вот ее черные глазки раскрылись, она увидела князя Бельского и с рыданием бросилась к нему и зашептала сквозь слезы:
— Простите Гиме! Простите, мой названный отец, не сердитесь на маленькую бедняжку Гиме! Гиме любит свою родину больше всего на свете и если открыто я не грустила, не плакала по ней, то только потому, что не хотела огорчать своими слезами добрых русских. Пусть же простят маленькую Гиме за то, что она испортила им праздник. Бедняжка Гиме услышала родную речь и как бы увидела перед собою свою дорогую родину, свой обожаемый Дай-Нипон, которого никогда уже больше не увидит бедняжка Гиме.
Так сказала Гиме и слезы неудержимым потоком полились из ее глаз.
— Нет, ты ее увидишь! Увидишь свою родину, дорогая малютка! Горячо возразил глубоко взволнованный князь,—даю тебе слово, что ты ее увидишь скоро, Гиме!
— О! Могла только прошептать девочка и прижала свои маленькие рученьки к сердцу.
Безумный восторг отразился в ее черных глазах. Голова закружилась. Она едва вновь не лишилась чувств от счастья.
Весь вечер Гиме не отходила от маркиза Нато и жадно расспрашивала его про их родину. А когда маркиз Нато с женою уехал через месяц в Токио, князь Павел Петрович отпустил Гиме вместе с ними.
Осенью маркиз вернется снова в Петербург. И Гиме вернется тоже.
Она пишет из Токио длинные задушевные письма всей семье Бельских.
Она пишет, что бесконечно счастлива находиться снова в своей чудесной Японии.
Она пишет еще, что очень, очень любит своих добрых русских друзей и осенью вернется к ним непременно снова.