Рассказ воробей.
- Жил-был старый, злой-презлой воробей. А злой он был потому, что прожил всю жизнь одиноким, никому не хотел помогать, ни с кем не хотел поделиться тем, что у него было.
А было у него много всякого добра: и зерен, и сладких корешков, и сушеных мушек, которых он заготовил на зиму. И гнездо у него было самое лучшее во всем городе: уютное, теплое, обложенное пухом, понатасканным из людских перин и подушек. Жил в нем воробей много-много лет припеваючи, над всеми подсмеиваясь.
Бывало, увидит старую, больную курицу, что бродит по птичьему двору, и кричит:
— Эй, бабушка! Опять сегодня прозевала, когда птичница рассыпала по двору зерна! Эх ты—ворона!
Курица грустно качала дряхлой головой:
— Не прозевала я, а нет у меня силушки поспевать за молодыми да сильными птицами. Они быстро клюк… клюк…—все и склюют, пока я одно зерно с земли поднимаю!..
— Чирик… чирик!—злобно хохотал воробей.—Ну, и уморила!.. Поголодай, поголодай, матушка, тебе это на пользу! Все равно не сегодня-завтра попадешь на суп кучеру или дворнику!
— Ну, и попаду! Значит, такова моя судьба! А тебе не стыдно смеяться?
— Вот еще сказала! Почему же мне не смеяться! Все у меня есть: и зерна, и сухие мушки, и сладкие корешки!..
Над всеми потешался воробей и не было в его сердце ни к кому жалости. Так жил он долгие годы.
Однажды, лютой зимой, когда Дедушка-мороз ходил по двору и закрашивал инеем окна, когда зачарованными стояли и березы, и клен, и стройный тополь и тянулись в стороны засыпанные снегом их ветки—воробей заметил из своего гнезда, на ближайшей березе, маленькую, странную птичку, Она была желтого цвета, с короткими перышками, теперь замерзшими, обнажавшими синее, продрогшее тельце. Птичка сидела на ветке, поджав окостеневшие лапки, взывая о помощи.
Но никто не отзывался,—всякий спешил укрыться в тепло, и голос птички никем не был услышан.
— Что ты здесь кричишь?—чирикнул ей из своего гнезда воробей.—Неужели ты желаешь сделаться уличным музыкантом!?. Ха, ха… ха!.. Это в такой то мороз?!.
Птичка грустно на него посмотрела и ответила:
— Я нечаянно вылетела из своей клетки и не могу найти назад дороги, так я замерзла. Пусти меня к себе, на несколько часов, я обогреюсь, получу возможность двигаться и тогда попытаюсь опять вернуться к себе домой!
Воробей опять захохотал.
— Ишь, чего захотела!.. Во-первых, я тебя не знаю и вижу первый раз такой странный цвет твоих перьев. Во-вторых…
— Я—канарейка…—перебила его птичка.—Я родилась далеко-далеко отсюда, за синими морями, под вечно лазурным небом и была привезена сюда на потеху людям.
— Ну, это меня не касается! Я хочу тебе сказать, что, даже если бы я и звал тебя, все-таки не пустил бы к себе!
— Но ведь я же… замерзаю!—с отчаянием воскликнула канарейка.
— Это тоже твое дело. Впрочем, не стану тебе мешать… До свидания, красавица, я должен еще покушать сладких корешков и сушеных мушек! Ха… ха… ха!
С этими словами воробей спрятался в свое гнездышко…
Всю ночь пела вьюга и трещал сердитый мороз. На утро воробей выглянул из гнезда и увидел, под березой, на снегу мертвую канарейку… Она лежала, подняв к сумрачному, снежному небу окоченевшие лапки.
А еще на следующее утро, канарейки уже не было видно: ее засыпало новым, прошедшим в эту ночь снегом. - Однажды на рассвете, кухарка того дома, где жил воробей, стала топить печки и заронила в щели пола искру. А через час весь дом уже пылал, как свечка, и воробей едва успел покинуть свое гнездо.
К ночи он остался на улице, голодный, холодный, без пищи и крова и без надежды, что его кто-нибудь приютить и накормить.
Горько заплакал воробей, сидя на заборе и стал жаловаться на судьбу.
Услышало это рядом растущее дерево и покачало седыми ветками:
— Ты получил только то, что заслуживал!—сказало оно.—Всю жизнь ты над всеми подсмеивался, никому не оказывал помощи,—вот теперь и пожинай то, что посеял!
Наступила ночь, страшная, долгая зимняя ночь, с морозом, ледяным ветром и синими лучами луны на серебряном снегу. Воробей сидел все на том же заборе, чувствуя, что замерзает и казалось ему, что торчат из снега чьи-то окоченевшие лапки. И молил небо сжалиться рад ним, простить ему все, обещая весь остаток своей жизни посвятить бедным и обездоленным.
Небо услышало его мольбу: он пережил эту страшную ночь, а на следующий день разыскал старый, покинутый скворечник, в котором и поселился.
Прошло года два. Воробей сделался еще старше, но не было уже у него злобы ко всем, а наоборот, стал он хорошим, добрым и отзывчивым. И опять всего у него было много: и зерен, и сладких корешков, и сухих мушек, но только теперь он делился своим добром со всеми, давая приют в своем гнезде всем заблудившимся и несчастным птичкам. А когда хотел разсердиться и прогнать кого-нибудь—вспоминалась ему страшная зимняя ночь, холодный и равнодушный снег и торчащие из него с упреком к далекому небу тоненькие лапки замерзшей канарейки…
Сергей Гарин