С. Гусев Оренбургский “Трубочист”

С. Гусев Оренбургский “Трубочист”.

Жил трубочист в большом городе.
Целые дни лазил он по крышам, откуда виден был весь город, как на ладони. Сажа так пропитала его одежду, что он походил на негра, или на черта,—им пугали маленьких детей. Но он об этом не беспокоился. Распевая песенки, чистил он сажу, возился с заслонками и метелками, а когда вечером кончал работу, аппетитно закусывал хлебом с водой, после чего засыпал так, что храп его беспокоил соседей. И во сне ему снились высокие крыши.
Беззаботно и весело жилось ему.
Но вот пришел раз трубочист в дом богатого купца. А у купца была свадьба. Угостили трубочиста на кухне так, что он едва вылез из-за стола. Потом позволили посмотреть в дверную щелку, как отплясывают купеческие госта в парадном зале. Насмотрелся трубочист чудес…
С этих пор загрустил он.
Стал не мил ему белый свет. Лежит он ночью, не спит, одолевают его черные думы.
— Какая моя жизнь: утром сажа, вечером сажа. Хлеб с сажей ешь, воду с сажей пьешь. Хотел бы я пожить так, как эти люди живут. Хоть бы домовой помог мне, ведь, я всю жизнь на него работал…
И ночь так трубочист лежит, не спить, и другую… извелся совсем, все думает, а сам нет-нет да и скажет вслух:
— Хоть бы домовой мне помог!
Вот и слышит он раз: вздохнул кто то с шумом в печке. Открывается печная заслонка, лезет из печи домовой,— мохнатый весь, шерстью оброс, ноги как у медведя. Вылез, вздыхает, говорить шепотком, словно с простуды голос потерял:
— Зачем меня звал?
Трубочист и глазам не верит.
— Так ты и есть домовой?
— Конечно, я.
— Какой ты мохнатый! Ведь, я тебя никогда не видал. Неужто ты всегда в такой шубе ходишь?
— У меня простуда,—хрипит домовой,—я тепло люблю. А только ты меня разговорами не задерживай, у меня дела. Говори, что надо.
— Уж больно рад то я тебе! Будь гостем, присядь… говорить то долго.
Покряхтел домовой, сел у печки на корточки, сам трубочку закурил.
Стал трубочист рассказывать, да сбился, не знает, о чем рассказывать.
— Нет,—говорит,—не стану я рассказывать, лучше прямо скажу: хочу ученым быть!
— Зачем?
— А чтобы золото делать. С золотом дом себе богатый построю, буду гостей принимать. Я на тебя всю жизнь работал, не грех бы тебе и помочь мне.
Помолчал домовой, подымил трубкой.
— Ладно,—говорит,—сделаю тебя ученым, пойдем со мной.
Пошли они.
Домовой впереди идет, не слыхать, как ступает, словно в валенки обут. Привел он трубочиста в большой старинный дом с колоннами, отпахнул перед ним все двери, словно на них и замков не бывало, ввел его в самую отдаленную комнату. Комната просторная, все стены в полках, по полкам от полу до потолка книги.
Зажег домовой огарок, спрашивает:
— Читать умеешь?
— Учился маленько, по складам разбираю.
Взял домовой книгу с полки, развернул на первой странице, положил на стол, говорит:
— Читай. А я покурю пойду, покараулю, да и дверь запру,—тебе никто здесь мешать не станет.
Посмотрел трубочист в книгу и спрашивает:
— А до каких пор читать?
— Да пока всю не прочитаешь.
— А когда всю прочитаю… ученым стану?
— Ну,—говорит домовой,—ты скоро хочешь. Вот когда все эти книги прочтешь, тогда сделаешься.
Посмотрел трубочист на полки, испугался, подошел, принялся считать книги.
— Раз, два… три…
Обсчитался.
Сначала начал считать.
— Раз… два, три… четыре… Три полки так просчитал. Опять сбился.
— Смеешься ты что ли надо мной,—накинулся он на домового,—этого мне и в двадцать лет не прочитать! Нет, не хочу ученым быть, лучше сделай меня прямо богатым. Я на тебя всю жизнь работал, не грех бы тебе и помочь
Пожал домовой мохнатыми плечами.
— Пойдем,—говорит,—сделаю… это легче.
Пошли они.
Домовой впереди идет, не слыхать, как ступает. Привел он трубочиста в густой лес. Долго шли они по лесу без дороги, пробираясь между кустарников. Наконец, пришли в такое место, что идти нельзя. Стена стеной лес стоит, ни конному, ни пешему нет дороги.
— За этим лесом,—хрипит домовой,—дом есть.
— Ну?—торопит трубочист.
— В том дому одна комната золота полна, другая—серебра. А в подвалах бриллианты насыпаны.
— Веди меня туда!—кричат трубочист,—жалко, я мешок с метелками из дому не захватил, сыпать не во что будет… Ну, да в полы наберем!
— Не торопись,—говорит домовой,—тут когда-то разбойники жили. Уходя, место это они заворожили, чтобы никто к богатству их нему дороги не нашел. Сначала подумаем, как попасть туда.
Трубочист махнул рукою к лесу.
— А прямо!
— Прямо, видишь—дороги нет. Коли есть смекалка, придумывай как пройти.
Долго думал трубочист.
Ходил и взад и вперед, просеки искал,—нет: стоит лес стена стеной, ни конному, ни пешему не пробраться.
— Ничего тут не придумаешь,—говорит,—придумывай ты.
— Тогда одно остается: на топор, руби!
Дал домовой топор трубочисту, сам сел поблизости, трубочку закурил. Принялся трубочист дерево рубить, выбрал которое помельче. Долго рубил, измок весь, руки отмахал.
Срубил дерево.
— Готово,—говорит.
Покосился домовой.
— Хорошо,—говорит,—теперь другое руби.
— Я устал… Много ли еще рубить то?
— Пока просеку к дому не проложишь.
— А далеко дом?
— Да верст с десять вглубь, не больше.
Даже рассердился трубочист, принялся кричать на домового:
— Ты что же это меня все обманываешь!
Пожал домовой мохнатыми плечами.
– Ты,—говорит,—сам не хочешь ни ученым, ни богатым быть, что же я поделаю?
— Провались ты и с ученостью то да и с богатством то вместе… помрешь двадцать раз, коли тебя послушаешь! Сделай меня, коли на то пошло, счастливым, чтобы во всем мне удача была. Я жь на тебя всю жизнь работал, не грех тебе и помочь мне!
— Ладно,—говорит домовой, —сделаю… уж это-то всего легче. Только…
— Ну, что еще только?
Посмотрел на чего домовой из-под густых бровей маленькими глазками, сам хмурится.
— Струсишь ты! ,
— О,—-говорить трубочист,—ты меня не знаешь… я храбрый!
— Ну, пойдем.
Пошли они.
Повел домовой трубочиста по пустырям, озаренным луной. На пустырях лопух да репейник рос. На конце пустырей зарево горело. Когда подошли ближе, трубочист увидел большую печь. Подвел домовой трубочиста к печи, говорить ему:
— Прыгай!
Заглянул трубочист в печь,
Жерло у печи большое, как ворота, огонь в печи такой разведен, что кирпичи трескаются.
А домовой хрипит:
— Прыгай!., что же встал?
— Куда?!—удивился трубочист.
— В печь! Как прыгнешь, закрой лицо руками и скачи через огонь. На той стороне печи такие же ворота. За ними увидишь дворец из хрусталя. Войдешь в дворцовый двор, пруд увидишь. В пруду этом дна нет, а вода в нем чудесная. Ты в пруд бросься, на другой берег плыви. Там на балконе девушку увидишь: сидит она за пряжей и дремлет. Это царевна Удача. Целуй ты ее прямо в уста сахарные… и твоя она! Иди.
Раскурил домовой трубку, говорить:
— А моя служба кончена… прощай!
— Погоди!—кричит трубочист.
Посмотрел он еще в печь, походил около печи.
— А нет ли тут вокруг печи дороги?
— К удаче одна дорога, только эта:
— Обожжешься… прыгни сам! Шерсть спалишь. Да я и плавать не умею. Как я в пруду поплыву? Утонешь…
Рассердился домовой.
Подскочил к трубочисту, бородой трясет, глаза, как уголья .светятся.
— Оставайся же ты весь век трубочистом!
— Посмотрел трубочист вокруг: ни печи, ни домового— лежит он дома на лавке. Посмотрел в окно: светает… на работу пора.
Пошел трубы чистить.
С. Гусев – Оренбургский.