Рождественский сочельник маленького Вига
(Из сказок северных народов)
На краю густого елового леса стояла маленькая серая хижинка, с крохотными окошечками и красной крышей. В ней жила мать с маленьким сыном по имени Виг. Перед хижиной расстилалась бесконечная снежная равнина.
Был Рождественский сочельник.
Рано утром мать ушла в дальнюю деревню за покупками к празднику, и мальчик Виг весь день был совсем один. В хижине и на всей равнине царила глубокая тишина; в продолжение дня Виг ни разу не слыхал звука бубенчиков проезжающих саней, не видел ни одного прохожего. Теперь уже вечерело. Виг на коленях стоял на стуле у окна, опершись локтями о стол. Он поджидал мать, она скоро должна была вернуться с караваем свежего хлеба, с пряниками и леденцами и с трехкопеечной свечкой, которую шведские крестьяне зажигают в Рождественский сочельник.—Но время шло, а мать все не приходила. В хижине становилось все темнее. Виг подошел, к камину, в котором слабо тлели последние угольки, сел у окна на низкую скамейку и глядя в потухающий огонь, размышлял о том, как мать принесет ему пряничного козла и как уютно и светло будет в комнате, когда они зажгут трехкопеечную свечку.
Трудно сказать, как долго просидел Виг у камина, как вдруг он услышал звук бубенчиков. Он подбежал к окну и прижался носом к стеклу, стараясь вглядеться в темноту.—Кто бы это мог быть?..
Ярко—ярко сверкали звезды, и вдалеке что то черное быстро двигалось по равнине, и все слышнее становился веселый звук бубенчиков. Вскоре сани остановились у окна хижины: в них были впряжены четыре такие маленькие лошадки, каких Виг еще никогда и не видел. Им, по-видимому, очень хотелось бежать дальше, они весело ржали и взрывали копытами снег.
“Ну, ну, тише, не балуйтесь, голубчики”!—прикрикнул на них сидящий в санях старичок.. Затем он вылез и подошел к окну. Виг еще никогда не видел такого маленького человечка. Ростом он подходил к своим лошадкам. Морщинистое лицо его было веселое и приветливое, а длинная борода напоминала серый мох, растущий на стволах старых елей. В зубах он держал короткую трубку, пуская из нее колечки дыма.
— Здравствуй, мальчик, с приплюснутым носом, — сказал он.
Виг потрогал свой нос и ответил: “Здравствуй!”
— Дома -ли кто-нибудь?— спросил старичок.
— Ты -же видишь, что я тут.
— Ты прав, однако в твоей комнате очень уж темно несмотря на то, что сегодня сочельник.
— Скоро вернется мама и зажжет трехкопеечную свечку, тогда станет светло.
— О, твоя мать еще в дороге, тебе добрый час придется просидеть одному. Разве ты не боишься?
— Нисколько.
— Впрочем, я знал, что ты разумный и храбрый мальчик и что тебя зовут Вига. Ну, а знаешь ли ты, кто я такой? Я—рождественский старичок. Может быть, ты случайно уже слышал обо мне?
— Ты—рождественский дедушка?—воскликнул Вига; – ты очень добрый старик. Мама мне часто говорила о тебе.
— Не хочешь ли прокатиться со мной на санях?
— Конечно, хочу,—ответил Вига. Но -спохватился он, если вернется мама и не застанет меня дома, она будет очень встревожена.
— Об этом не беспокойся, я вовремя доставлю тебя обратно. А теперь поди!—Виг выбежал во двор. Было очень холодно, а он был одет лишь в свою вязанную курточку, которая была ему уже немного узка, а деревянные башмаки протерли ему на чулках большие дырки. Но Виг не ощущал холода. Старик посадил его в сани и закрыв ему ноги полостью, хлопнул своим длинным бичом, и они понеслись по снежной равнине.
Лошадки летели, как стрела и серебряные бубенчики весело звенели. Они вскоре въехали в лес, где ели и сосны были так высоки, что, казалось, звезды висели на их ветвях. Изредка между стволами мелькали огоньки человеческого жилья,—старик остановил сани у небольшой хижины и, открыв находившийся под сиденьем сундук, вынул оттуда целый ряд предметов. «Здесь живут хорошие люди,—сказал он Вигу:—и я хочу порадовать их с Рождественским сочельником. Они честно трудятся, чтобы прокормить своих детей, мальчика и девочку, да кроме того, приютили у себя своих престарелых родителей». Виг с любопытством разглядывал подарки. Тут была азбука перочинный нож для мальчугана, наперсток и кукла для девочки, теплая шаль для матери, для отца— настенные часы с кукушкой, а для бабушки с дедушкой очки и теплые туфли. Старик тихонько приотворил дверь хижины и, просунув в нее подарки, вернулся к саням. Опять зазвенели колокольчики и сани понеслись но лесной дороге.
В следующий раз лошадки остановились у амбара одной фермы, оттуда доносились глухие удары, как будто молотили зерно. Старик постучал в дверь амбара, она открылась, и Виг увидел двух крошечных человечков в серых курточках и острых красных колпачках.
При тусклом свете фонаря они усердно молотили зерно, взмахивая маленькими цепами. «Как вы прилежны, мои маленькие домовые—сказал старик:—в Рождественский сочельник не грех было бы и отдохнуть».
— Нельзя терять времени,—тоненькими голосками отвечали карлики:—хозяину одному не справиться, ему приходится работать на ферме.
— А помните ли вы, где мы через час должны встретиться?— спросил дед,
— Мы через час будем у горного царя, ответили домовые: —до скорого свидания, дедушка!
Вернувшись к саням, старик вынул из сундука подарки для фермера и его семьи и побежал с ними в дом, оставив Вига у саней.
Так они посетили еще много домов и всюду рождественский дед оставлял подарки.
— Ну что, твой сундук уже пуст?—спросил Виг когда они отъехали от дома пастора, где старик оставил между прочими подарками коробку оловянных солдатиков о которых уже давно мечтал Виг.
— Почти совсем пуст, — ответил дед.
— А обо мне -то ты совсем забыл?
— Нет, я не забыл тебя, твой подарок на дне сундука.
— Не можешь ли ты показать мне его?
— Имей терпение, мы скоро вернемся домой.
— Но мне так хотелось бы видеть его сейчас,—просил Виг.
— Вот он!—сказал старик, вынимая из-под сиденья пару шерстяных чулок.
— Только то?—разочарованно протянула, Виг и надул губки.
— Разве они не пригодятся тебе?—спросил дед:—твои чулки все в дырках.
— Мама могла заштопать их. Ты подарил сыну пастора оловянных солдат, а мальчику на ферме красивый перочинный нож, мог бы и мне подарить что-нибудь получше.
Старик молча положил обратно нежеланные чулки и доброе лицо его вдруг стало печальным и строгим. Они долго ехали молча. Виг дулся на деда и завидовал мальчугану получившему оловянных солдатиков. А старик курил свою трубку и не глядел на Вига. Снег хрустел под полозьями саней, изредка слышно было журчание незамерзшего лесного ручейка.
Старичок с Вигом подъехали к высокой горке с остроконечной вершиной. Тут дед вышел из саней и взяв за руку своего маленького спутника, проскользнул с ним в расщелину скалы, скрытую за кустами можжевельника. Здесь царил такой мрак, что Вигу стало страшно. К ним приближалась пара злых горящих глаз и Виг в испуге ухватился за своего спутника. Глаза принадлежали большой отвратительной жабе, она подползла к самым ногам Вига, который с ужасом попятился назад.
— А знаешь ли ты, что ты сам заставил эту жабу явиться сюда? При каждой дурной мысли, возникающей у человека в Рождественский сочельник, в это ущелье приползает жаба или змея. Посмотри, какой у нее гадкий вид. Она явилась потому, что ты позавидовал подаркам других. Вигу стало очень стыдно, и если б не было так темно, дед мог бы заметить, как он покраснел до самых ушей.
Они двигались все дальше по узкому горному ущелью; малу по малу путь их становился светлее, и при последнем повороте навстречу им хлынул такой яркий свет, что Виг зажмурил глаза. Они очутились в огромной подземной пещере. Стены и потолок ее были из горного хрусталя и горели всеми цветами радуги. Вдоль стен стояли тысячи маленьких гномов с горящими факелами в руках. В глубине пещеры, на троне из пестрых камней сидел горный царь, на нем была золотая мантия, украшенная алмазами, а на голове корона из изумрудов. Рядом с ним сидела его дочь, молоденькая принцесса чудной красоты, но с бледным и грустным лицом. Платье на ней было соткано из лунного света и делало ее еще бледнее.
Посреди зала висели громадные весы и гномы возились вокруг них, накладывая то на одну, то на другую чашку весов какие то странные предметы.
Вокруг трона стояла толпа маленьких домовых в красных колпачках, каких видел Виг в амбаре фермы. Они поочередно рассказывали горному царю, что делали и думали их хозяева в течение этого года, — При каждом рассказе о добрых помыслах и делах, гномы опускали золотые гири на правую чашку весов. Когда же говорилось о злых мыслях и дурных поступках, то на левую чашку весов вскакивала уродливая жаба.
— Взгляни на принцессу, Виг, шептал дед.—Она так бледна потому, что тоскует по солнцу и синему небу. Но она не раньше выйдет из этого подземелья, как в день, когда весы добра от тяжести коснутся земли.
В этот миг горный царь подозвал рождественского деда, и то принялся рассказывать обо всем, что он видел и слышал у людей. Сердечко Вига громко стучало: он ведь знал, что очередь дойдет и до него. Он сильно вздрогнул, когда дед, наконец, произнес его имя…
Мне очень жаль маленького Вига, и я потому лучше не буду рассказывать, что говорил старичок о шерстяных чулках, скажу только, что большая страшная жаба, испугавшая Вига у входа в пещеру, прыгнула на левую чашку весов и что она оказалась довольно тяжелой. Все присутствующие взглянули на Вига, особенно грустным взглядом посмотрела на него принцесса, а Виг закрыл лицо руками от горя и стыда.
Тогда рождественский дед стал говорить о матери Вига, о том, как много она работает, чтобы прокормить своего сына, как она штопает его чулки и платья и как с радостью терпит ради него всевозможные лишения. Она так любит своего мальчика Вига, так радуется ого веселому резвому нраву и доброму сердечку, его румяным пухленьким щечкам. Каждый вечер она молится Богу, чтобы Он сохранил его добрым и здоровым мальчиком. Сегодня утром, несмотря на стужу, она отправилась пешком в дальнюю деревню, чтобы порадовать его к Рождественскому сочельнику маленькими подарками.
По мере того, как дед рассказывал, гномы клали на правую чашку все больше и больше золота, а к концу рассказа гадкая жаба спрыгнула на землю и скрылась в темном ущелье. Тогда Виг не выдержал, он громко зарыдал и… проснулся.
Зала с иконами, факелами и маленькой принцессой внезапно исчезла. Виг очутился в родной хижине, на своей постельке. В комнате ярко пылал огонь, а над ним наклонялась мать, целуя его изумленные сонные глазки.
— Бедный мой мальчик,—говорила мать: -как долго пришлось тебе просидеть одному в темноте! Я принесла тебе свечку, пряников и леденцов, а вот пара теплых чулок; они очень, тебе пригодятся. Кроме того, я купила тебе кожаные башмачки, чтобы по праздникам ты мог их носить, вместо деревянных.
Виг давно мечтал о кожаных башмачках, и теперь радостно разглядывал их. Но особенно внимательно рассматривал он теплые чулки—они были точь-в-точь похожи на те, которые показывал ему рождественский дед.
— Спасибо, дорогая мамочка,—сказал он, обнимая мать, —спасибо за чулки и за башмачки, но особенно за чулочки!
Приготовив ужин, мать накрыла стол и зажгла трехкопеечную свечку. Виг бегал по комнате в своих новых башмачках и теплых чулочках. Часто он подбегал к окну, глядя на снежную равнину, залитую светом луны и вспоминая свою поездку с рождественским дедом; он не мог дать себе ответа, во сне или наяву случилось с ним это странное происшествие в Рождественский сочельник, но на душе у него было радостно и хорошо.
