Сказка про зайчика.
Жил был на белом свете хорошенький серенький зайчик. Плохо жилось бедняге, везде преследовали его неудачи. Сядет ли он отдохнуть под кустиком в жаркое время, только подвернет под себя лапочки, зажмурит глаза—вдруг, откуда ни возьмись,—собака. Нюх… нюх… и прямо к нему.
Заинька прижмет ушки к спинке, сначала на мгновение замрет в страхе, а потом давай Бог ноги! Улепетывает. Или набежит он на зелененькую болотную кочку, припадет к ней, радостно поглядывая по сторонам, торопливо жуя сочную травку,—опять помеха, опять какой-то шорох, и заинька опять бросится в сторону.
Пить захочется бедненькому,—подойдет он к болотцу, славно! Солнышко пригревает, от воды веет прохладой, как в зеркале отражается его усатое рыльце, протянет он его, сладко прищурясь к воде и вдруг отпрянет: огромная болотная лягушка смотрит на него, положив на листе кувшинки свою сероватую перепончатую лапу. Шарахнется трусишка в сторону и— скок! скок! помчится по мягкому зеленому лугу. Так и живет заинька от беды до беды.
Думал, думал бедняга, отчего это другие зайцы и пьют и едят спокойно и отдыхают, где им нравится, и придумать не мог, отчего он такой неудачный?
Так скитаясь, набрел он однажды на старое обросшее мохом дупло и- видит – сидит в нем старый- престарый зайчище.
Шерсть у него от старости торчала в разные стороны, одно ухо было короче другого, так как ему его в драке откусили. Сидел в дупле старый заяц да поводил во все стороны головой и седыми усами. Заглянул к нему наш неудачник, а то и рад собеседнику, приглашает его к себе.
— Войди, говорит; поболтаем от скуки.
Обрадовался наш молодчик: есть кому свое горе излить, и стал он на свою судьбу жаловаться.
Такой-де я родился неудачный, ни в чем мне на белом на свете не везет….
Слушал его, слушал зайчиный дед да и вымолвил. Эх ты, зайка, зайка глупенький, полно тебе на свою долю клеветать—виноват во всем ты сам, виновата твоя трусливая натура. Чего тебе, например, бояться охотничьей собаки? Летом у неё от жары чутье слабое; тебе бы только притаиться поближе к кустику или по скорей юркнуть в его гущину, собака-то и пробежала бы мимо. Или взять хотя бы, лягушку: чем она тебе страшна? Воды она не жалеет—пей в волю, а сама она ест только мух да козявок. Может быть она, на тебя полюбоваться захотела, а ты и ну горячку пороть!…. Вот волки или охотники—это другое дело! Тут нужны сноровка и сметка, чтобы не угодить в их лапы. Ты как завидишь кого-нибудь из них, беги опрометью, что называется, во все лопатки, да виляй из стороны в сторону, делай побольше петель по снегу, а потом, прыг, прыг да и с глаз вон, вот как надо: зайцы все эти выверты знают. Ты бы больше приглядывался к жизни, да вертел мозгами, так и жилось бы тебе легче и веселей….
Почесал лапкой за ухом горемыка, поблагодарил за совет и побрел во свояси. Лето скоро прошло, наступила осень, облетели с деревьев бледные листья, дни стали уменьшаться, подули с севера холодные ветры и целыми днями моросил мелкий дождик.
Корму еще было вдоволь, но зайчику стало холодновато в летнем костюме, и он из рыженького стал перелинивать в серенький кафтан.
Когда же установилась суровая зима с вьюгами, совсем плохо пришлось заиньке. Делать запас пищи на холодное время не в заячьих привычках, надо было добывать еду, где и как попадется, и вот с утра до ночи и с ночи до утра у заиньки одна и та же мысль вертится в голове—как бы чего пожевать?
Белая ровная пелена покрыла кормилицу травушку- муравушку, молодые побеги лесной заросли отвердели и стали невкусны; чтобы напиться водицы, надо вперед продавить ледок лапкой, а вода холодная: в горле першит, и фыркает он от неё.
Словом, куда ни оглянешься—везде плохо стало!
Однажды, свернувшись комочком, сидел заинька под старой корявой сосною, сидел и плакал от голода. Дня три тому назад был мороз, а потом оттепель; сегодня же опять похолодело, и все словно подернулось ледяной корой.
Ели и сосны разубрались хрустальными иголками, которые повисли бахромой на ветвях, погнувшихся от такого украшения; засохшие стебельки травки и кустиков блестели на зимнем солнышке, осыпанные брильянтовой пылью.
А что проку в этом заиньке? Все-таки ни обеда, ни ужина. И вспомнился ему небольшой огород лесника; летом росла там вкусная сочная капуста, сладкая морковка, репа и много других овощей. И подумалось ему: дай-ка сбегаю на этот огород да поищу там, не осталось- ли чего-нибудь от лета. Сказано — сделано.
Через самое короткое время наш зайчик был уже на том огороде. Но тут его окончательно постигла неудача. На огороде таких гостей, как наш зайка, подкарауливал охотник у натыканных в снег стебельков овса. Очевидно, такое лакомство, как овес, было приготовлено не для нашего трусишки: охотник поджидал других зайцев; но, как на беду, прежде всех поспешил туда наш заинька. Вскоре раздался выстрел. Зайчик кубарем покатился по земле, оставляя за собою кровавый след по снегу, а через несколько минут его тащили за длинные задние ноги в дом. Жаркое из него было, плохое, та как он весьма отощал уже.
Бабушка Аня.